К юбилею одного важного события

Сорок лет назад, в 1975 году, сельским жителям СССР наконец-то решили выдавать паспорта - запретив, правда, принимать их в городах на работу. По этому поводу в "Коммерсанте" пять лет назад появилась большая статья. Ввиду важности темы я републикую её полностью, выделения мои. 35 лет назад, в 1974 году, сельским жителям СССР наконец-то решили выдавать паспорта, запретив, правда, принимать их в городах на работу. Обозреватель "Власти" Евгений Жирнов восстановил историю борьбы советского руководства за сохранение отмененного столетием ранее крепостного права. "Возникла необходимость более точного учета" Когда советские школьники разучивали стихи про "краснокожую паспортину", многим из них строки Маяковского напоминали о том, что их родители при всем желании не могут получить "дубликат бесценного груза", поскольку деревенским жителям он по закону не полагался. А также о том, что, собираясь поехать из родного села куда-нибудь дальше райцентра, каждый колхозник был обязан обзавестись удостоверяющей его личность справкой из сельсовета, действовавшей не более тридцати дней. И что давали ее исключительно с разрешения председателя колхоза, чтобы пожизненно записанный в его ряды крестьянин не вздумал оставить коллективное хозяйство по собственному желанию. Одни селяне, в особенности те, кто имел многочисленных городских родственников, стыдились своего ущербного положения. А другие о несправедливости советских законов даже не задумывались, поскольку никогда за всю жизнь не покидали родной деревни и окружавших ее полей. Впрочем, как и многие поколения их предков. Ведь именно такой привязанности к родным очагам добивался Петр I, когда три века назад вводил в обиход неведомые прежде паспорта. Царь-реформатор с их помощью пытался создать полноценную налоговую и рекрутскую систему, а также искоренить праздношатания по Руси. Однако речь шла не столько о поголовном учете подданных империи, сколько о тотальном ограничении свободы передвижений. Даже с позволения собственного барина, имея письменное разрешение от него, крестьяне не могли отъехать от родной деревни далее чем на тридцать верст. А для более далеких путешествий требовалось выправлять паспорт на бланке, за который с екатерининских времен требовалось еще и уплатить немалые деньги. Позднее свободы передвижения лишились и представители других сословий русского общества, включая дворян. Но все же главные ограничения касались крестьян. Даже после отмены крепостного права без согласия сельского общества, подтверждавшего, что за просителем паспорта нет ни недоимок по податям, ни задолженностей по повинностям, получить паспорт было невозможно. А для всех сословий существовала регистрация паспортов и видов на жительство в полиции, аналогичная знакомой всем современной регистрации. Паспорта, правда, довольно легко подделывали, а от их регистрации во многих случаях почти легально уклонялись. Но все же учет обывателей значительно облегчал контроль за ними и всю сыскную работу полиции. Так что не было ничего удивительного в том, что и при новой, революционной власти милиция решила упростить себе жизнь путем тотального учета граждан. Ведь после окончания Гражданской войны и введения новой экономической политики началось не только оживление частного бизнеса и торговли, но и массовое перемещение граждан, ищущих лучшей доли. Однако рыночные отношения подразумевали и наличие рынка труда со свободно перемещающейся рабочей силой. Поэтому предложение НКВД в Совнаркоме встретили без особого энтузиазма. В январе 1923 года нарком внутренних дел Александр Белобородов жаловался в ЦК РКП(б): "С начала 1922 года перед Н.К.В.Д. встал вопрос о необходимости изменения существующего порядка о видах на жительство. Декрет ВЦИК и СНК от 28/VI-19 г. определял лишь введение трудовых книжек в городах Петрограде и Москве, а в остальных частях Республики никакие документы этим декретом не вводились и лишь косвенно указывалось (ст. 3 этого декрета) на существование паспорта, по предъявлению которого и выдавалась трудкнижка. С введением Н.Э.П. отпал смысл выдачи трудкнижек в Москве и Петрограде и вместе с тем, в связи с установлением частного товарооборота и частного производства, возникла необходимость более точного учета городского населения, а следовательно, и необходимость введения того порядка, при котором учет мог бы быть полностью обеспечен. Кроме того, практика децентрализованной выдачи документов на местах показала, что документы эти выдавались крайне разнообразные и по существу, и по форме, причем выданные удостоверения настолько просты, что подделка их не представляет никакого затруднения, что, в свою очередь, крайне затрудняет работу розыскных органов и милиции. Учитывая все изложенное, НКВД разработал проект положения, который после согласования с заинтересованными ведомствами 23 февраля 22 г. был внесен в СНК на утверждение. В Малом Совнаркоме в заседании от 26 мая 22 г. признано введение единого вида на жительство в РСФСР нецелесообразным". После долгих мытарств по инстанциям вопрос о паспортах добрался до высшего законодательного органа — Президиума ВЦИК, но и там его отклонили. Но Белобородов настаивал: "Потребность в установленном документе — удостоверении личности так велика, что на местах уже приступили к решению вопроса по-своему. Проекты разработали Петроград, Москва, Турк-Республика, Украина, Карельская Коммуна, Крымская Республика и целый ряд губерний. Допущение разнообразных типов удостоверений личности для отдельных губерний, областей чрезвычайно затруднит работу административных органов и создаст много неудобств для населения". В ЦК тоже не сразу пришли к единому мнению. Но в конце концов решили, что контроль важнее рыночных принципов, и с 1 января запретили дореволюционные документы, а также любые другие бумаги, использовавшиеся для подтверждения личности, включая трудовые книжки. Вместо них вводилось единое удостоверение личности гражданина СССР. "Число задержанных было очень значительным" Однако на деле паспортизация та и не была проведена, и все свелось к справкам установленного образца из домоуправлений, с помощью которых наладить реальный контроль за перемещениями граждан так и не удалось. Комиссия Политбюро, в 1932 году рассматривавшая вопрос о паспортизации страны, констатировала: "Порядок, установленный декретом ВЦИК от 20.VI.1923 г., измененный декретом от 18.VII.1927 г., являлся настолько несовершенным, что в данное время создалось следующее положение. Удостоверение личности не обязательно, за исключением "случаев, предусмотренных законом", но такие случаи в самом законе не оговорены. Удостоверением личности является всякий документ вплоть до справок, выданных домоуправлением. Этих же документов достаточно и для прописки, и для получения продовольственной карточки, что дает самую благоприятную почву для злоупотреблений, поскольку домоуправления на основании ими же выданных документов сами производят прописку и выдают карточки. Наконец, постановлением ВЦИКа и Совнаркома от 10.XI.1930 года право выдачи удостоверений личности было предоставлено сельсоветам и отменена обязательная публикация об утере документов. Этот закон фактически аннулировал документацию населения в СССР". Вопрос о паспортах возник в 1932 году не случайно. После сплошной коллективизации сельского хозяйства началось массовое бегство крестьян в города, что усугубило нараставшие год от года продовольственные трудности. И именно для очистки городов, прежде всего Москвы и Ленинграда, от этого пришлого элемента предназначалась новая паспортная система. Единый документ, удостоверяющий личность, вводился в городах, объявленных режимными, и паспортизация служила одновременно способом их очистки от беглых крестьян. Паспорта, правда, не выдавали не только им, а еще и недругам советской власти, лишенным избирательных прав, неоднократно судимым уголовникам, а также всем подозрительным и социально чуждым элементам. Отказ в выдаче паспорта означал автоматическое выселение из режимного города, и за первые четыре месяца 1933 года, когда проходила паспортизация двух столиц, в Москве убыль населения составила 214 700 человек, а в Ленинграде — 476 182. В ходе кампании, как водится, случались многочисленные ошибки и перегибы. Так, Политбюро указало милиции, что старикам, дети которых получили паспорта, их тоже следует выдавать, даже несмотря на принадлежность до революции к имущим и правящим классам. А для поддержания антирелигиозной работы разрешили паспортизировать бывших священнослужителей, добровольно отказавшихся от сана. В трех крупнейших городах страны, включая тогдашнюю столицу Украины Харьков, после паспортизации улучшилась не только криминальная обстановка, но и стало меньше едоков. И снабжение паспортизированного населения пусть и не слишком существенно, но улучшилось. На что не могли не обратить внимание главы других крупных городов страны, а также окружавших их областей и районов. Вслед за Москвой паспортизацию провели в стоверстной зоне вокруг столицы. А уже в феврале 1933 года в список городов, где проводилась первоочередная паспортизация, включили, к примеру, строящийся Магнитогорск. По мере расширения списка режимных городов и местностей ширилось и противодействие населения. Граждане СССР, оставшиеся без паспортов, обзаводились липовыми справками, меняли биографии и фамилии и перебирались в места, где паспортизация только предстояла и можно было попытать счастья еще раз. А многие приезжали в режимные города, жили там нелегально и добывали себе пропитание, работая на дому по заказам разнообразных артелей. Так что даже после окончания паспортизации очистка режимных городов не прекращалась. В 1935 году глава НКВД Генрих Ягода и прокурор СССР Андрей Вышинский докладывали в ЦК и Совнарком о создании внесудебных "троек" для нарушителей паспортного режима: "В целях быстрейшей очистки городов, подпадающих под действие ст. 10 закона о паспортах, от уголовных и деклассированных элементов, а также злостных нарушителей Положения о паспортах, Наркомвнудел и Прокуратура Союза СССР 10 января 1935 г. дали распоряжение об образовании на местах специальных троек для разрешения дел указанной категории. Это мероприятие диктовалось тем, что число задержанных лиц по указанным делам было очень значительным, и рассмотрение этих дел в Москве в Особом Совещании приводило к чрезмерной затяжке рассмотрения этих дел и к перегрузке мест предварительного заключения". На документе Сталин написал резолюцию: ""Быстрейшая" очистка опасна. Надо очищать постепенно и основательно, без толчков и излишнего административного восторга. Следовало бы определить годичный срок окончания чисток". К 1937 году всестороннюю чистку городов в НКВД сочли завершенной и докладывали в Совнарком: "1. По СССР выданы паспорта населению городов, рабочих поселков, районных центров, новостроек, мест расположения МТС, а также всех населенных пунктов в пределах 100-километровой полосы вокруг гг. Москвы, Ленинграда, 50-километровой полосы вокруг Киева и Харькова; 100-километровой Западно-Европейской, Восточной (Вост. Сибирь) и Дальне-Восточной пограничной полосы; эспланадной зоны ДВК и острова Сахалина и рабочим и служащим (с семьями) водного и железнодорожного транспорта. 2. В остальных сельских не паспортизованных местностях паспорта выдаются лишь населению, уходящему на отходничество, на учебу, на лечение и по другим причинам". Собственно, это и было второй по очередности, но главной по смыслу целью паспортизации. Оставшееся без документов сельское население не могло покинуть родных мест, поскольку нарушителей паспортного режима ожидали "тройки" и тюремное заключение. А получить справку на выезд для работы в городе без согласия правления колхоза было абсолютно невозможно. Так что крестьяне, как и во времена крепостного права, оказались намертво привязанными к родным очагам и должны были наполнять закрома родины за жалкие выдачи зерна на трудодни или вовсе бесплатно, поскольку никакого другого выбора им попросту не оставили. Паспорта дали лишь крестьянам в приграничных запретных зонах (в число этих крестьян в 1937 году вошли колхозники из закавказских и среднеазиатских республик), а также жителям сельских местностей присоединенных к СССР Латвии, Литвы и Эстонии. "Такой порядок ничем не оправдан" В последующие годы паспортная система лишь ужесточалась. Вводились ограничения на проживание в режимных городах для всех нетрудовых элементов, за исключением пенсионеров, инвалидов и иждивенцев трудящихся, что на деле означало автоматическое лишение прописки и выселение из города любого человека, потерявшего работу и не имеющего работающих близких. Появилась и практика закрепления на тяжелых работах путем изъятия паспортов. Например, с 1940 года у шахтеров в отделах кадров изымали паспорта, выдавая вместо них специальные удостоверения, обладатели которых не могли ни устроиться на новую работу, ни покинуть определенные им места проживания. Естественно, народ искал лазейки в законах и пытался вырваться на свободу. Главным способом оставить родной колхоз стала вербовка на еще более тяжелые работы — лесозаготовки, разработку торфа, строительство в отдаленных северных районах. Если сверху спускалась разнарядка на рабочую силу, председатели колхозов могли только тянуть волынку и оттягивать выдачу разрешительных документов. Правда, паспорт завербованному выдавался лишь на срок действия договора, максимум на год. После чего бывший колхозник всеми правдами и неправдами пытался продлить договор, а там и перейти в разряд постоянных работников своего нового предприятия. Еще одним действенным способом получения паспорта стала ранняя отправка детей на учебу в фабрично-заводские училища и техникумы. В колхоз добровольно-принудительно записывали всех живущих на его территории, начиная с шестнадцати лет. И фокус заключался в том, чтобы подросток поступил учиться в 14-15 лет, а уже там, в городе, получил паспорт. Однако самым надежным средством избавления от колхозной кабалы многие годы оставалась служба в армии. Отдав родине патриотический долг, сельские парни толпами шли на заводы, стройки, в милицию, оставались на сверхсрочную службу, лишь бы не возвращаться домой, в колхоз. Причем родители их всячески в этом поддерживали. Казалось бы, конец колхозного ига должен был наступить после смерти Сталина и прихода к власти любящего и понимающего крестьянство Хрущева. Но "дорогой Никита Сергеевич" не сделал для изменения паспортного режима на селе ровным счетом ничего, видимо, понимая, что, получив свободу передвижения, крестьяне перестанут работать за гроши. Ничего не изменилось и после смещения Хрущева и перехода власти к триумвирату — Брежневу, Косыгину и Подгорному. Ведь стране по-прежнему требовалось много дешевого хлеба, а получать его иначе, как эксплуатируя крестьян, давно уже разучились. Именно поэтому в 1967 году предложение первого заместителя председателя Совмина СССР и главного ответственного за сельское хозяйство Дмитрия Полянского первыми лицами страны было встречено в штыки. "Согласно действующему законодательству,— писал Полянский,— выдача паспортов в нашей стране распространяется только на лиц, проживающих в городах, районных центрах и поселках городского типа (в возрасте 16 лет и старше). Те, кто живет в сельской местности, не имеют права на получение этого основного документа, удостоверяющего личность советского гражданина. Такой порядок в настоящее время ничем не оправдан, тем более что на территории Латвийской, Литовской и Эстонской ССР, Московской и Калининградской областей, некоторых районов Казахской ССР, Ленинградской области, Краснодарского и Ставропольского краев и в пограничной зоне паспорта выдаются всем проживающим там, независимо от того, горожане они или деревенские жители. Кроме того, по сложившейся практике паспорта выдаются и гражданам, проживающим в сельской местности, если они работают в промышленных предприятиях, учреждениях и организациях или на транспорте, а также материально-ответственным работникам в колхозах и совхозах. По данным Министерства охраны общественного порядка СССР, число лиц, проживающих сейчас в сельской местности и не имеющих права на паспорт, достигает почти 58 млн человек (в возрасте 16 лет и старше); это составляет 37 процентов всех граждан СССР. Отсутствие паспортов у этих граждан создает для них значительные трудности при осуществлении трудовых, семейных и имущественных прав, поступлении на учебу, при получении различного рода почтовых отправлений, приобретении товаров в кредит, прописке в гостиницах и т. п... Одним из главных доводов нецелесообразности выдачи паспортов гражданам, проживающим в сельской местности, являлось стремление сдержать механический рост городского населения. Однако проведенная в указанных выше союзных республиках и областях паспортизация всего населения показала необоснованность имевшихся на сей счет опасений; она не вызвала дополнительного притока населения из деревни в город. К тому же такой приток можно регулировать и при наличии паспортов у сельских жителей. Нынешний порядок паспортизации, ущемляющий права советских граждан, проживающих в деревне, вызывает у них законное недовольство. Они справедливо считают, что такой порядок означает для значительной части населения ничем не обоснованную дискриминацию, с которой надо покончить". При голосовании по предложенному Полянским постановлению Политбюро самые маститые его члены — Брежнев и Суслов — проект не поддержали, а не менее влиятельный Косыгин предложил обсудить вопрос дополнительно. А после возникновения разногласий, по заведенному Брежневым порядку, любая проблема снималась с рассмотрения на неопределенное время. Однако вопрос возник снова два года спустя, в 1969 году, причем поднял его министр внутренних дел СССР Николай Щелоков, столкнувшийся, как и его предшественник Белобородов, с необходимостью организации точного поголовного учета всех граждан страны. Ведь если на каждого паспортизованного гражданина страны в милиции вместе с его данными хранилась фотография, то опознать совершивших преступления гастролеров из сел не представлялось возможным. Щелоков, правда, попытался представить дело так, будто речь идет о выдаче новых паспортов всей стране, в ходе которой можно устранить и несправедливость в отношении крестьян. "Издание нового Положения о паспортной системе в СССР,— говорилось в записке МВД в ЦК КПСС,— вызывается также необходимостью иного подхода к решению ряда вопросов, связанных с паспортной системой, в связи с принятием новых уголовного и гражданского законодательств. Кроме того, в данное время согласно существующему Положению паспорта имеют только жители городских местностей, сельское население их не имеет, что создает для жителей села большие трудности (при получении почтовых отправлений, приобретении товаров в кредит, выезде по туристским путевкам за границу и т. п.). Происшедшие в стране изменения, рост благосостояния сельского населения и укрепление экономической базы колхозов подготовили условия для выдачи паспортов и сельскому населению, что приведет к устранению различий в правовом положении граждан СССР в части документирования их паспортами. Вместе с тем ныне действующие паспорта, изготовляемые по образцам, утвержденным еще в тридцатых годах, морально устарели, их внешний вид и качество вызывают справедливые нарекания трудящихся". Щелоков входил в ближайшее окружение Брежнева и мог рассчитывать на успех. Однако теперь уже Подгорный, который голосовал за проект Полянского, выступил резко против: "Это мероприятие несвоевременно и надуманно". И вопрос с паспортизацией колхозников снова повис в воздухе. Лишь в 1973 году дело сдвинулось с мертвой точки. Щелоков вновь направил в Политбюро записку о необходимости изменения паспортной системы, которую поддержали все руководители КГБ, прокуратуры и органов юстиции. Могло показаться, что единственный раз за всю историю СССР советские правоохранительные органы защищали права советских граждан. Но это только казалось. В отзыве отдела административных органов ЦК КПСС, курировавшем армию, КГБ, МВД, прокуратуру и судебные органы, говорилось: "По мнению МВД СССР, назрела необходимость по-новому решить ряд вопросов паспортной системы в стране. В частности, предлагается паспортизировать не только городское, но и все сельское население, которое в настоящее время паспортов не имеет. Это касается 62,6 миллиона жителей сельской местности в возрасте старше 16 лет, что составляет 36 процентов к численности всего населения такого возраста. Предполагается, что паспортизация сельских жителей улучшит организацию учета населения и будет способствовать более успешному выявлению антиобщественных элементов. Вместе с тем следует иметь в виду, что осуществление этого мероприятия может повлиять в отдельных местностях на процессы миграции сельского населения в города". Созданная для подготовки паспортной реформы комиссия Политбюро учитывала интересы всех сторон, работала неспешно и подготовила свои предложения лишь в следующем, 1974 году: "Полагали бы необходимым принять новое Положение о паспортной системе в СССР, поскольку действующее сейчас Положение о паспортах, утвержденное в 1953 году, в значительной мере устарело и некоторые установленные им правила требуют пересмотра... Проектом предусматривается выдавать паспорта всему населению. Это создаст более благоприятные условия для осуществления гражданами своих прав и будет способствовать более полному учету движения населения. При этом для колхозников сохраняется существующий порядок приема их на работу на предприятия и стройки, т. е. при наличии справок об отпуске их правлениями колхозов". В результате колхозники ничего, кроме возможности доставать из штанин "краснокожую паспорту", так и не получили. Зато на проходившем в том же 1974 году в Хельсинки совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе, где вопрос о правах человека в СССР дебатировался достаточно остро, никто не мог бросить упрек Брежневу, что у него шестьдесят миллионов человек лишены свободы передвижения. А то, что они как работали при крепостном праве, так и продолжали работать за гроши, оставалось второстепенной деталью.